Стоило только сделать маленький глоточек этой остро пахнущей алкогольной дряни как великую и ужасную Малифисент понесло. Ее организм, стойкий ко многим ядам, мерзким жидкостям, от которых у других давно скрутило бы не столько живот, сколько жизнь в целом, и к алкоголю, кстати, тоже, сейчас поддался сомнительному опьянению с пары капель. Хотя может у Джека был какой-то свой собственный напиток? Неплохо было бы взять рецептик, чтобы хоть как-то скрасить свои тоскливые одинокие вечера в угрюмом и тихом замке. А пока можно и повеселиться, глотнуть еще немного той забавной дряни, что-нибудь быстро и очень некультурно схомячить и снова веселиться!
Вообще, перебравшая Малифисент сама на себя похожа не была. О нет, румянца на бледно-зеленоватой коже не увидеть ни в жизнь. А вот притворно сощуренные глаза, шкоднический взгляд, прям как тот, когда она в далеком прошлом, в своем подростковом возрасте чудила не по-детски, насылая на всех и вся нелепые, но от этого не менее ужасные проклятия, - налюбуетесь ими вполне. Как и по ее мнению плавными движения, хотя колдунья сейчас на самом деле была похожа больше на бегемота перележавшего на солнце и которого мотает из стороны в стороны. Лишь по какой-то счастливой случайности, дракониха не падала, а вполне удачно цеплялась за что-нибудь или за кого-нибудь. За летучую мышь, например, что так удобно примостилась под забавной люстрой и спасла женщину от позорного падения в пунш. За скатерть, что еще долга не смела отцепляться от внушительных когтей Малифисент. И за самые обыкновенные стены. Всю картину порхающего бегемота дополнял драконий хвост, изредка выглядывающий из-под полов мантии и задевающий всех и вся. Колдунья и знать не знала, что в подобном опьянении так сложно держать в меру человеческий облик, потому и зареклась никуда не ходить и ничего больше не принимать, пока прежнее не выветрится. Посиживала себе спокойно в гостиной на диванчике, хмуро выдирая из-под когтей остатки каменной крошки - надеюсь Скеллингтон не будет поднимать истерику из-за пары дыр в стене - и как-то победно скалясь, когда один ноготь за другим оказываются вычищенным. Все внимание ведьмы было устремлено на руки, потому и не заметила она, когда успел подкрасться к ней этот старый филин.
По привычке скорее, чем из-за какой-то антипатии одарила Ротбарта призренным взглядом, старательно вслушиваясь в его пьяный бред и тихо радуясь, что выдавалось только шевелящим мантию хвостом, что не одну ее сегодня так знатно унесло. Даже не так. Что кого-то унесло с выпивки сильнее, чем ее. Будет над кем посмеяться.
- Ротбарт, душка, - Малифисент еще долго смеривала мнущегося филина пронзительным взглядом, явно наслаждаясь его какой-то потерянностью, - Что на тебя нашло? Съел настоящего червя вместо конфетки? - колдунья изобразила самую настоящую жалость и мало бы кто сейчас поверил, что она практически не притворялась. - О, непроглядная тьма, Джек такой озорник!

Влюбленный дурак - именно его сейчас видела перед собой Малифисент, и именно это описание, может быть, даже оскорбление для пернатого немца желало сорваться с языка, но застревало в глотке на первом же слоге. Могла ли она что-то знать о любви, ощущать ее и быть любимой? Эти вопросы не беспокоили колдунью уже на протяжении второго столетия. Легко отбросились как-то сами собой, когда не желали увенчиваться успехом надежды найти того, кто бы терпел ее мерзкий, отвратительный характер, уступающий разве что не менее мерзкому и отвратительному Кромешнику, кто бы не стал бояться ее силы и мощи, хлещущей и используемой везде, где надо и не надо, кто бы не опирался на отчасти правдивые слухи... Можно добавлять бесконечно. Сколько было в Малифисент страшных отпугивающих недостатков, столько же существовало и этих "кто бы". Отбросить вопросы оказалось действительно легко, ведь с их исчезновением, не затуманенный ненужными переживаниями разум и соображал лучше, и видел интересные перспективы. В частности карьеру злой могущественной колдуньи, коей сейчас и является. Что-то отбрасывать всегда легко, а вот доставать приходится весьма трудно. Урывками искать свои суждения, снова адаптироваться к этим странным и абсолютно ненужным теперь вопросам. Появляется стойкое ощущение, что наткнулся на что-то такое, что лучше бы никогда не трогал, не рылся в этом и лучше бы вовсе забыл. И возможно Малифисент именно так и поступила бы, если бы находилась в более вменяемом состоянии. А сейчас разум хватался за все, что нужно и за что нельзя, не забывая при этом подкидывать какие-то совсем несуразные мысли и суждения и создавая в темной голове страшную мешанину.
- Молчи, пернатый, просто молчи. - колдунья с усталым вздохом облокотилась на спинку дивана, силясь разобрать паутину мыслей по привычным ей полочкам, но получалось не то, чтобы плохо. Не получалось совсем. Стоило прицепиться к одной мысли, чтобы уложить ее на место, как она тут же разворачивалась в целый мысленный монолог, заполняя собой едва ли не все пространство и затягивая колдунью в себе. Хвост нервно подергивался, а изредка равномерно метался из стороны в сторону, словно пытался помочь хозяйке прибраться в голове. - Нет-нет-нет! Ну этого просто не может быть! - Малифисент внезапно и резко вскочила с диванчика, намереваясь померить мрачную гостиную шагами, но застыла перед креслом, в котором примостился Ротбарт, не зная даже, что делать в такой ситуации и как себя вести. Да и нужно ли ей вообще это. Столько лет жила спокойно, ни в чем себе не отказывая, а тут вдруг свалилось такое счастье, чтоб его. - Как ты вообще умудрился влю... - слова снова застряли в глотке, не желая звучать, отчего колдунья недовольно рыкнула, усаживаясь обратно на диван и подпирая голову рукой. Серьезный взгляд уткнулся в подвыпившего филина. Подвыпившего. Правильно. Следующим днем он уже ничего не вспомнит с такой долей спиртного. Можно было бы не переживать, да? Но все равно непонятные сомнения бушевали где-то на кромке сознания.